— Владимир Викторович, как вы оцениваете готовность компании к планируемой на осень этого года доп­эмиссии?

— Этот вопрос надо адресовать нашим инвестконсультантам. Я считаю, что ставить себе оценки по крайней мере некорректно. Но скажу одно: сейчас мы в большей степени озабочены повышением качества управления. И не только по формальному принципу — провел IPO и поставил галочку. Мы рассматриваем IPO как хороший повод для того, чтобы качественно улучшить систему управления. И наша жизнь не закончится размещением допэмиссии. Так что будем использовать допэмиссию как катализатор начатого процесса.

— А зачем компании вообще сейчас выходить на IPO? У нее небольшая доля заемных средств, и она может прибегнуть к другим финансовым инструментам для привлечения средств.

— На самом деле это не так. Любой средний проект оценивается в 14—18 млрд руб. Если мы напряжемся и возьмем кредиты, то получим около 3—4 млрд руб. А где брать остальные деньги? В этом-то и весь вопрос: нужны большие суммы для того, чтобы строить новые объекты генерации, тем более на такую объемную инвестпрограмму РАО "ЕЭС России" и в частности ОГК-1. И эта программа не надуманная. Мы строим наши объекты в местах, где есть серьезный дефицит. Исходя из этого сейчас мы уже строим новый блок на Каширской ГРЭС.

Подчеркиваю, за свои деньги; нам удалось получить в тарифе инвестиционную составляющую, которая идет на реализацию этого проекта. Кроме того, в планах компании увеличить мощности Верхнетагильской ГРЭС, которая располагается на Урале, в регионе, где прирост потребления в два раза больше, чем по стране (а по стране в два раза выше, чем по прогнозу). Ведутся работы и по третьему блоку Нижневартовской ГРЭС. Все эти объекты мы планируем ввести в строй в 2010 году.

— У вас есть еще проект на Пермской ГРЭС…

— Да, но у местного поставщика топлива, к сожалению, нет долгосрочных контрактов с "Газпромом" на прокачку газа.

— Вы говорите о компании НОВАТЭК?

— Да, о ней. И такая позиция "Газ­прома" не способствует вхождению в этот проект инвесторов. У нас нормальные инвесторы, они готовы вложить 700 млн долл. в строительство энергоблока, и естественно, что они хотят получить от этого отдачу. Поэтому, пока газа нет, бессмысленно даже начинать строительство объекта, ведь это колоссальный риск. Предстоит еще долго работать в этом направлении.

— Тем не менее по строитель­ству ПГУ-800 на Нижневартов­ской ГРЭС вам уже удалось договориться с инвестором.

— Такие сделки, как с ТНК-BP, по пальцам можно сосчитать. Это строительство Богучанской ГЭС с "Русалом" и ГидроОГК и наш нарождающийся проект. Больше я не знаю, где бы интересы бизнеса и энергетиков совпали. А раз совпадают интересы, значит, надо приступать к реализации. И есть все шансы, что мы этого добьемся.

— Но комитет по реформированию и стратегии при совете директоров РАО "ЕЭС России" дважды обсуждал ваши предложения по строительству блока Нижневартовской ГРЭС в Тюменской области, и оба раза высказывал ряд претензий.

— Это объяснимая позиция. В комитете по реформированию сидят портфельные инвесторы. Их задача — текущая капитализация, их волнуют колебания стоимости акций. Они на этом играют — потфельщиков трудно причислить к долгосрочным инвесторам. Для них проекты со сроком окупаемости 13 лет кажутся слишком амбициозными. Много вопросов и по форме сделки и ее условиям. Начинаешь доказывать, что в результате мы будем иметь долю в станции с четырьмя блоками — два на паросиловой установке и два суперсовременных по новой технологии парогазового цикла — и что это всяко лучше, чем иметь 100% в капитале станции, состоящей из двух энергоблоков. Но такая точка зрения не находит понимания — в комитете по реформированию требуют искать дальше, решать, как можно снизить риски, и прочее. Такое впечатление, что позиция портфельщиков — "держать и не пущать".

Между тем позиция менеджмента РАО "ЕЭС" и ОГК-1 далека от индивидуалистической точки зрения. Понятно, что нужно решать все в двустороннем порядке. Но с помощью тех активов, которые у нас есть, мы дадим толчок развитию других активов. Государство разделяет эту позицию: 9 февраля оно поддержало нас, несмотря на возражения портфельных инвесторов, ведь интересы миноритариев и государства в этом вопросе кардинально расходятся. Государству нужно обеспечить опережающее развитие электроэнергетики в регионах, оно понимает: там, где наибольший дефицит электроэнергии, нужно заниматься привлечением инвестиций. А инвестор говорит, что только на таких условиях (см. справку о проекте. — РБК daily) может гарантировать инвестиции, другие его не интересуют.

Члены комитета рекомендовали нам реализовывать проект в другом месте, но инвестор на это не соглашается из-за серьезнейшего конфликта интересов. Получается, что если мы бу­дем эксплуатировать станцию в другом месте, резко увеличиваются расходы на аренду, водоводы, химическую очистку, появляется клубок серьезных проблем. Мы действительно все альтернати­- вы попробовали и вышли в комитет с уже согласованным и жизнеспособным вариантом.

Возникает вопрос, отчего представители комитета не дают нам возможность реализовать проект. Если они считают, что мы плохо сработали, так пусть инициируют процедуру увольнения менеджмента, назначат других. Пусть встанут на наше место и сделают лучше. Но пока лишь ОГК-1 и ГидроОГК смогли привлечь к своим проектам реального инвестора. Строительство Богучанской ГЭС одобрили, теперь наш черед. Дело в том, что процент инвесторов, желающих вложить громадные средства в строительство новых объектов, не так высок. Оживление и наплыв денег наблюдается в ритейле, жилищном строительстве, туда хотят вкладывать потому, что риск минимальный, а маржа большая. В энергетике сегодня все с точностью до наоборот — риски очень высоки. И еще эти единичные проекты хотят задушить исходя из своих местечковых интересов.

— А как к этому проекту относятся миноритарные акционеры самой ОГК-1?

— Отрицательно, конечно. У нас главный миноритарий, у которого доля 6%, — Газпромбанк, доставшийся нам от "Мосэнерго" после выделения из него Каширской ГРЭС. Именно он возражает против этой сделки.

— Какие у него основные претензии?

— Он сам хочет заниматься реализацией проектов. Очевидно, "Газпром" хочет иметь контроль во всем. Получается, что вместо одной монополии мы получим другую.

— По этой причине у вас не получается совместный проект с НОВАТЭКом?

— Именно так. "Газпром" сам не дает газ энергетикам, а независимым поставщикам отказывает в доступе к трубопроводу, забирая их топливо для покрытия дефицита баланса по экспортным контрактам. Но ведь рынок должен быть везде, и в газе в том числе, и здесь государство должно сказать свое слово.

— Подобные проблемы вызывают у большинства экспертов опасения относительно того, насколько жизнеспособна инвестпрограмма, где предусмотрено создание множества газовых станций. Не постигнет ли их участь Северо-Западной ТЭЦ, которая не может выйти на проект­ную мощность из-за отсут­ствия топлива?

— Пока мы находим дополнительные объемы газа, закупая его на коммерческой основе на биржевой площадке "Межрегионгаза" с удорожанием на 20—30%, и нас это беспокоит. Раньше мы покупали коммерческий газ напрямую у поставщиков, сейчас — через электронную площадку. В результате газа больше не стало, но он становится дороже. Я не хочу выступать с кри­тикой "Газпрома", но, на мой взгляд, регулирование в электроэнергетике должно проходить параллельно с регулированием рынка газа. У нас же получается государственная моно­полия. В России 21 генерирующая компания (шесть ОГК, 14 ТГК и ГидроОГК. — РБК daily), плюс концерн "Росэнергоатом", плюс независимые энергосистемы — "Башкирэнерго", "Новосибирскэнерго", "Татэнерго" и "Иркутск­энерго". Это уже почти 30 компаний, и они между собой конкурируют. А кто может конкурировать с "Газпромом"? Вот это настораживает и вселяет опасения за дальнейшую судьбу реформы электроэнергетики.

— Но пока получается так, что вы будете вынуждены покупать этот дорогой газ?

— Да. Главное, чтобы на этой площадке были рыночные механизмы ценообразования и не было сговоров. Хотя подобная ситуация не только на рынке газа. В топливном балансе заложено потребление угля, который нам могут поставить только четыре поставщика. Они, как только мы ежегодно объявляем конкурс, пытаются заключать между собой картельные соглашения и диктуют цены.

— Что вы делаете в таком случае?

— Дробим их. Отменяем итоги конкурса и договариваемся с каждым по отдельности. Но эта проблема имеет глобальный характер. Дело в том, что все энергоблоки спроектированы под один вид угля. Вопрос будет решен, когда появится возможность приобретать на рынке стандартизированный уголь. Для этого надо заставить производителей его обогащать. Тогда и топлива будет много, и поставщиков, и станции можно будет строить "под угли", а не под конкретную шахту. Правда, пока об этом никто не думает. Для этого крайне важно создать конкурентные механизмы, без этого реформа электроэнергетики сводится к простой профанации.

— Звучит пессимистично…

— За четыре года произошли фундаментальные преобразования в электроэнергетике без серьезных социальных и техногенных потрясений. Я не говорю о московской аварии, которая скорее исключение, чем правило. За это время из вертикально интегрированного холдинга были выделены есте­ственно-монопольные и конкурентные компании, создана вся инфраструк­тура, получено решение правитель­ства об ускорении темпов реализации. А в итоге все уперлось в газовую монополию. Не обращать на это внимание странно.

— Но ведь сейчас "Газпром" сам начинает скупать энергоактивы.

— В моем представлении контроль над московской и, может быть, питерской энергосистемой можно оставить государственной структуре или компании, близкой к государству. То же касается и атомной энергетики. Во всех остальных случаях подобная экспансия может только навредить. Допустим, купит "Газпром" половину электрообъектов, а другой что прикажете делать, если только "Газпром" продает газ? О какой конкуренции будет идти речь? Мне кажется, что эту проблему надо обсуждать не только в бизнес-сообществе, но и в правительстве.

— А с кем будет конкурировать ОГК-1?

— В первую очередь, конечно, с оптовыми генкомпаниями.

— Какую долю рынка вы хотите занять?

— Жизнь покажет, насколько мы сможем реализовать свои проекты и какая доля будет за нашей компанией. Мы ставим перед собой другую задачу — получение определенной прибыли на киловатт мощности. Мне представляется, что это более правильная задача и для акционеров. Но в погоне за прибылью не следует забывать об эффективности. Нужно строить новые объекты, но при этом помнить о факторе рационального использования существующего оборудования. Все в совокупности позволит нам зарабатывать деньги для наших акционеров и повысить капитализацию компании.

— Капитализация сейчас управляема? Она зависит от фундаментальных факторов или спекулятивных всплесков?

— На сегодняшний день модели, по которым оценивают справедливую стоимость компании, показывают капитализацию в диапазоне 320—380 долл. за киловатт установленной мощности. Инвестор, заплатив такую сумму за киловатт, может рассчитывать на внутреннюю доходность на вложенный капитал на уровне 12%.

То же, что сейчас творится на рынке, в моем представлении некий аванс, кредит доверия правительству на построение будущего рынка и те ценовые сигналы, которые он должен подавать. Тогда и денежный формат будет совсем другим, норма рентабельности хотя и останется такой же, но абсолютная величина, естественно, возрастет. И тогда мы сможем наблюдать совсем другие ценовые диапазоны стоимости установленной мощности. Они будут двигаться в сторону увеличения. Но сейчас это премия, которую все пытаются получить за будущее рынка.

— Велики ли шансы на успешное построение новой модели рынка?

— Если все сделать правильно, то да.

— А что может этому по­мешать?

— Если рынок будет либерализирован теми темпами, которые заявлены в решении правительства от 30 ноября 2006 года, проблем не будет. Если рыночные отношения будут полностью дерегулированы, будет нормальное ценообразование и конкурентная цена на газ, стоимость наших активов приблизится к той, которую показывают страны Восточной Европы.

— Что же в таком случае будет с ценами для потребителей? Насколько, на ваш взгляд, они вырастут?

— В решении правительства сказано, что при либерализации рынка население не пострадает.

— Но после 2011 года, когда планируется стопроцентная либерализация, население также будет вынуждено платить за электроэнергию по рыночным ценам. Не случится ли у нас, как в Англии, где стоимость энергии выросла почти вдвое?

— Это палка о двух концах. Если не произойдет повышения цен, то не будет денежного потока в компании, они не смогут реализовывать инвестпроекты и в результате появляется угроза коллапса из-за дефицита электроэнергии. Тогда встает вопрос, готово ли государство довести до такого состояния экономику страны, вводить ограничения, занимая популистскую позицию неповышения цен? Государство, судя по всему, поступает разумно, по крайней мере обозначает это в своих решениях. Оно понимает, что генерация должна быть частной — инвестиции частные и без повышения цены на электроэнергию они не придут.

Насколько они повысятся, время покажет. В моем представлении повышение от существующей цены составит около 60%. Это разумно. Ведь никого не смущает, что в Европе бензин стоит 1,2 евро, а у нас 0,8 евро. Тариф на электроэнергию там составляет 8 евроцентов, а у нас — 2 евроцента. Разрыв в четыре раза, между тем популисты думают, как бы его сохранить.

— Но в таком случае существует опасность возвращения проблем с платежами?

— Если потребители не платят за электроэнергию, их надо отключать. Если собственник предприятия не заботится о замене оборудования на более эффективное и менее энергоемкое, как с ним еще поступать? Часто говорят, что у него не было времени подготовиться. Но все уже сейчас должны понимать, куда они двигаются, и думать о своих технологиях. Конечно, государство должно позаботиться о социально незащищенных слоях населения, ввести обоснованную норму потребления, превышение которой будет оплачено по рыночным ценам.

— Сейчас РАО "ЕЭС" заключает меморандумы с будущими инвесторами компаний, который ограничивают его в самостоятельности по принятию решения о смене менеджеров. Вы как к этому относитесь? Вы боитесь потерять свое место?

— Я думаю, должна существовать цивилизованная норма регулирования подобных отношений, принятая в мировой практике, и то, что делает менеджмент РАО "ЕЭС" по отношениям к своим "дочкам", правильно. Понятно, что смены управленческих команд и отдельных менеджеров не избежать — это естественный процесс. Что касается меня и моих коллег, никто из нас не будет держаться за свое место, и каждый подчинится мнению основного акционера. В любом случае я и мои заместители люди самодостаточные и будем востребованы если не в соседних энергокомпаниях, то в любом другом месте. На этот счет я не беспокоюсь.

Проект ОГК-1 и ТНК-BP ОГК-1 и ТНК-BP договорились сотрудничать по проекту еще в апреле 2006 года. Компании планируют создать совместное предприятие NVG, в уставный капитал которого ОГК внесет 100% специально учрежденного на базе Нижневартовской ГРЭС ЗАО, а ТНК-BP — деньги. В результате ОГК-1 получит в СП не менее 70%, TNK-BP — не более 30% акций. Сроки строительства третьего энергоблока Нижневартовской ГРЭС, порядок и условия оплаты уставного капитала СП, а также ответственность сторон за неисполнение обязательств ОГК и ТНК-BP зафиксируют в отдельном соглашении акционеров. Также в этом соглашении стороны хотели зафиксировать право ТНК-BP на увеличение доли в NVG до 50%. Планируется, что ЗАО "Нижневартовская ГРЭС" на реализацию инвестпроекта привлечет синдицированный кредит сроком не менее чем на 13 лет с условием льготного периода, в течение которого проценты на заем начисляются, но не выплачиваются. Обеспечением по кредиту станут права по долгосрочным контрактам на поставку электроэнергии между Нижневартовской ГРЭС и ТНК-BP или его аффилированным лицом. Договоры должны заключаться на срок не менее 15 лет на условиях take-or-pay. Объем капвложений в строительство блока — около 17,7 млрд руб. 70% от стоимости проекта (12,4 млрд руб.) будет профинансировано за счет займов. Старт строительства блока мощностью 800 МВт запланирован на январь 2008 года, ввод в эксплуатацию — на декабрь 2010-го.

В состав ОГК-1 входят Пермская, Верхнетагильская, Каширская, Нижневартовская, Уренгойская и Ириклинская ГРЭС. ОГК-1 по мощности самая крупная из тепловых генерирующих компаний в России, ее установленная мощность — 9531 МВт. Генеральным директором компании является Владимир Викторович Хлебников. В ближайшие пять лет в планах компании реализация инвестиционной программы, которая обеспечит ввод в работу более 2000 МВт генерирующих мощностей в энергодефицитных
 

Источник "РБК-daily"

Понедельник, 5 марта 2007, 15:31