— Мало кто ожидал взлета нефтяных цен, который мы наблюдаем в последнее время. Вносит ли это коррективы в деятельность компании?

— Разумеется, у нас появляется больше возможностей для инвестиций. Компания с опережением ведет обустройство новых нефтяных провинций, модернизирует свои нефтеперерабатывающие заводы (НПЗ). В прошлом году мы вложили более $300 млн в модернизацию нефтеперерабатывающих производств. В этом году мы вводим в эксплуатацию новые комплексы — гидрокрекинг в Перми. В июне там будет введена крупнейшая в России установка риформинга. Она позволит увеличить производство 95-го и 98-го бензинов уже европейского стандарта. И все это пойдет на рынок РФ. Хочу подчеркнуть, что в этом году ни одной тонны бензина мы практически не экспортировали. Все потребляет внутренний рынок, который испытывает дефицит бензина. И поэтому возникает необходимость резко увеличить его производство.

— Многие аналитики полагают, что нефтяные цены вышли на качественно новый уровень и о $15-20 за баррель можно забыть навсегда. Ваше мнение?

— Есть очень хорошая русская пословица: "От сумы и от тюрьмы никто не застрахован". Мы имели высокие цены и в 70-х гг., и в конце 80-х, и в 90-е. Но вы помните 1997 г., когда после кризиса, который зародился в Юго-Восточной Азии, и повышения [нефтяным картелем ОПЕК] квот на производство цены с достаточно хорошего уровня упали до $9. Кризисные ситуации имеют обыкновение заостряться.

Но, с другой стороны, мы видим, что динамика промышленного производства, которая наблюдается в Китае, в Индии, стабильный рост на рынке США способствуют увеличению потребления энергоносителей. И у нас есть надежда — я бы не сказал, что уверенность, — что цены стабилизируются на уровне близком к $30 [за баррель].

— В чем, на ваш взгляд, причины роста внутренних цен на нефтепродукты?

— В первую очередь это дефицит, особенно бензиновых фракций. Ведь нефтеперерабатывающие заводы России исторически ориентировались на производство тяжелых нефтепродуктов — мазутов. На некоторых заводах больше половины производства приходилось на мазут, который шел на теплоэлектростанции, ЖКХ потребляло большое количество мазутов. И самое главное, что в России производят очень много бензинов с низким октановым числом. Уход от этилирования бензинов, которые, к слову, очень вредны для здоровья и экологии, подталкивает нас — а "ЛУКОЙЛ" занимает 12% российского розничного рынка — к срочной модернизации заводов. К примеру, наш волгоградский завод всегда производил только 76-й бензин. Сейчас мы начали строить там установку риформинга, для того чтобы увеличить производство 92-95-98-го бензинов. Вся техника, поступающая сегодня в продажу, в том числе и от отечественных автопроизводителей, уже ориентирована на высокооктановый бензин.

К тому же никто не прогнозировал такого роста автопарка. Только в I квартале этого года в Россию ввезли автомобилей на 30% больше, чем в прошлом году. Посмотрите, что творится на дорогах во всех городах, не только в Москве.

— То есть вы не связываете рост цен с "катастрофическим" ростом экспорта и дефицитом нефти на внутреннем рынке?

— Дефицита нефти на внутреннем рынке нет. Сегодня все нефтеперерабатывающие заводы России работают на технологически проектную мощность. Сегодня в стране перерабатывается нефти почти 290 млн т. Из них Россия потребляет 140-150 млн т. Еще 120-130 млн т нефтепродуктов — в основном это мазуты, вакуумные газойли, дизельное топливо — вывозится на экспорт. Но бензин не экспортируют. Я считаю, что сегодня и наша компания, и наши коллеги должны, конечно, резко увеличить инвестиции в нефтепереработку с целью производить больше высокооктанового бензина.

— Сейчас всех беспокоит дело "ЮКОСа". И опыт подсказывает, что тысячи компаний могут быть привлечены за минимизацию налогов в офшорах внутренних…

— Я не считаю, что таких компаний сотни или тысячи. У нас тоже были разногласия с налоговыми органами из-за того, что законодательные акты могли трактоваться достаточно двусмысленно. Но мы эти проблемы урегулировали в досудебном порядке. Вообще, между налоговыми органами и операторами на рынке есть некое взаимопонимание. Поэтому я не думаю, что это будет иметь массовый характер.

— Какие уроки бизнес может извлечь из дела "ЮКОСа"?

— Понимаете, в чем дело: здесь не подходят, наверное, никакие шаблоны.

Но я думаю, что сегодня первично — это работа в законодательном поле. Самое главное — чтобы законы были очень четко прописаны, чтобы не было двусмысленности в трактовке тех или иных статей. И дело "ЮКОСа" подчеркивает, что законодательство нужно более четко трактовать.

— Но сейчас уже очевидно, что раскрытие информации о владельцах "ЮКОСа" не пошло им на пользу. Вы не жалеете о том, что раскрыли структуру собственности "ЛУКОЙЛа"?

— Не жалеем.

— Минприроды хочет упразднить правило "двух ключей" при лицензировании недропользования. Вы согласны с этим?

— Действительно, сегодня между недропользователями, субъектами Федерации и федеральными органами власти очень часто возникает недопонимание. Но я считаю, что в какой-то степени участие местных органов власти должно быть. Почему? Мы работаем на их территории, являемся крупнейшими землепользователями. Буровую установку не поставишь на глубине 1000 м. Ее ставят на земле, а потом уже бурят. Поэтому в любом случае взаимоотношения с местными органами необходимы, и они должны в той или иной степени участвовать в этом процессе.

— И все-таки должны ли регионы сохранить право решающего голоса при предоставлении лицензии?

— Мне трудно конкретно ответить на этот вопрос. Почему? Потому что в каждом субъекте Федерации своя структура экономики. У одного субъекта Федерации недра — основной источник доходов, а у другого недра — это не основной источник получения прибыли, и к нему отношение второстепенное. Во многих странах принято, что недра принадлежат центральному правительству и распоряжается всем центральное правительство.

Но у нас нигде не возникало проблем [c "двумя ключами"], кроме Ненецкого [автономного] округа (НАО), где мнение губернатора расходится с мнением федеральных властей. [В НАО] федеральные власти подписывают документы, а губернатор не подписывает. Вот такого точно не должно быть. Если принято решение федеральными властями, оно должно быть выполнено.

— Не утихают разговоры о необходимости создания новых нефтетранспортных систем. Как могли бы в этом поучаствовать частные компании?

— В любой форме. В своем послании президент Путин четко сказал, что правительство должно разработать механизм для привлечения частных инвестиций в проекты, связанные со строительством инфраструктурных объектов. В том числе в проекты нефтепроводов. Самое главное — чтобы правительство определило концепцию расширения нефтегазотранспортной сети. Вся Америка перекачивает по одному трубопроводу несколько сортов нефтепродуктов. Там железнодорожным транспортом нефтепродукты практически не перевозятся, все доставляется по трубе. У нас, к сожалению, в системе проводов только один продукт — дизельное топливо. Поэтому сегодня, конечно, требуются реструктуризация и модернизация системы трубопроводов.

— А вы готовы инвестировать в новые сети?

— Готовы.

— А что вы хотели бы получить взамен?

— Я убежден в одном: внешний транспорт неотрывно связан с разработкой месторождений. Каждый субъект недропользования, прежде чем получить месторождение, должен четко подумать, куда он направит свою продукцию. И решить перед началом разработки месторождения проблему внешнего транспорта и продажи своей продукции.

На Тимано-Печоре мы никого не ждали, мы построили терминал. А там, где самостоятельно компании не могут решить проблему транспорта, надо создавать консорциумы совместно с "Транснефтью". Например, чтобы увеличить пропускную способность трубопроводов в традиционных регионах.

— Но вы хотите быть собственником трубопроводов?

— Мы ведь должны как-то объяснить акционерам, почему мы вкладываем деньги и не имеем права на вложенный капитал. А как это сделать, объясните мне?

— Государство размышляет о продаже оставшегося у него пакета акций "ЛУКОЙЛа". Обсуждаются разные варианты, в том числе и продажа единым лотом. Как вы к этому относитесь? Ведь вам не безразлично, в чьих руках окажутся 7% акций компании?

— Нам не безразлично. Но сегодня акционер, который владеет крупным пакетом, вправе самостоятельно распорядиться им. Если бы я сказал, что мы принимаем активное участие в обсуждении этого вопроса, это было бы неправдой. К сожалению, нас Минэкономразвития достаточно редко приглашает для консультаций. Поэтому сегодня мы не имеем возможности влиять на эти процессы. Возможно, с одной стороны, это и правильно.

— Я говорю не о влиянии, а о ваших предпочтениях.

— Мы считаем, что продажа этого пакета должна происходить прозрачно, чтобы ни в коем случае не наложить очередную тень, как было неоднократно, когда любая продажа нашего пакета вызывала массу обсуждений. Прозрачно, понятно, на основании права России и международного права.

— Какой способ продажи госпакета вам кажется предпочтительным?

— Нам важно, чтобы эта продажа не повлекла за собой снижения котировок наших акций и государство получило максимальную прибыль от этого пакета. Тем более что 7% — это доля, которая может повлиять на управляемость компании.

— Может ли у "ЛУКОЙЛа" в итоге этой и каких-то последующих сделок появиться иностранный стратегический инвестор?

— Все возможно в этой жизни. Наши акции в большом количестве котируются на международной арене. И сегодня любой желающий может сконцентрировать достаточно большой пакет наших акций. Но для этого ему потребуется вложить достаточно солидные деньги.

— Несколько информационных агентств сообщили на прошлой неделе со ссылкой на представителя компании, что менеджмент ведет переговоры с ConocoPhillips о продаже ей пакета акций "ЛУКОЙЛа". Что вы можете об этом сказать?

— Мы уже опровергли эту информацию. Мы с этой компанией имеем дружеские, коллегиальные отношения. Уже очень давно готовим совместный проект "Северные территории" в Тимано-Печоре. Но об акциях речи нет. — Не слишком ли долго вы ведете переговоры по "Северным территориям"?

— Почти восемь лет они продолжаются, потому что проект очень крупный. Но мы сильно продвинулись за последние несколько месяцев, и финал близок.

— Появились ли за последний год новые крупные акционеры у компании?

— Нет, в этой части состав акционеров стабильный.

— Приходилось слышать, что проводимая в компании реструктуризация бизнеса затронет и высший эшелон управления, в частности акционеры будут выведены из правления. Это верно?

— Такой идеи не было и нет. Но у нас действительно идет большая реструктуризация. К осени готовим ряд структурных изменений, о которых объявим позже. Мы продолжим продажу непрофильных активов. Очень важная часть реструктуризации — снижение издержек, и, как я слышал, аналитики позитивно это оценивают. Вводятся новые схемы управления разработкой месторождений, в результате значительно вырос дебет новых скважин.

— А как обстоит дело с затянувшейся продажей "ЛУКОЙЛ-бурения"? Определился ли покупатель?

— Правление еще не приняло решение по "ЛУКОЙЛ-бурению". Сегодня ведутся переговоры с рядом компаний, в том числе американских, которые изъявили желание купить этот холдинг. Российских претендентов [на него] пока нет.

— Что еще вы планируете продавать?

— Непрофильные активы. Например, транспортную компанию "ЛУКОЙЛ-транс" обсуждаем.

— Недавно появилась информация, что вы хотите построить в Петербурге завод по производству масел. В какой стадии этот проект?

— Мы достаточно долго работали там над проектом реконструкции Завода им. Шаумяна по производству смазочных материалов. К сожалению, акционеры этого завода нам отказали в продаже по справедливой цене, мы отошли от этого проекта и пока не возвращались к нему. Но если это будет экономически эффективно, мы можем создать там производство по смешению масел. Пока же компания работает над расширением сети автозаправочных комплексов в Санкт-Петербурге.

— Прошлогодним соглашением "ЛУКОЙЛа" с правительством Московской области предусматривалось строительство нового НПЗ в регионе. Этот проект жив?

— Речь шла не о строительстве, а о разработке концепции нового НПЗ. Мы сделали тест этого проекта, и, к сожалению, убедились в его экономической неэффективности. Почему? Потому что Московский завод работает, Нижегородский завод мы модернизируем, то же самое происходит на близлежащих Рязанском и Ярославском НПЗ. Дефицита нефтепереработки как такового нет, есть структурный дефицит по отдельным видам нефтепродуктов, а его можно устранить путем реконструкции производств.

--------------------------------------------------------------------------------

О КОМПАНИИ

В 2003 г. "ЛУКОЙЛ" добыл 81,5 млн т нефти с газовым конденсатом — это самый высокий результат среди российских нефтяных компаний. По предварительным финансовым результатам, выручка компании в 2003 г. составила $22,1 млрд, чистая прибыль — $3,7 млрд. Аудированные запасы углеводородов, которые контролирует "ЛУКОЙЛ", составляют более 20 млрд баррелей нефтяного эквивалента.

БИОГРАФИЯ

Вагит Алекперов родился 1 сентября 1950 г. в Баку. С 1972 г. работал буровиком производственного объединения "Каспморнефть". В 1974 г. окончил Азербайджанский институт нефти и химии. С 1974 по 1979 г. работал в производственном объединении "Каспморнефть" мастером по добыче нефти и газа, инженером-технологом, начальником смены, заместителем начальника нефтепромысла. С 1979 по 1990 г. работал на руководящих должностях в производственных объединениях "Сургутнефтегаз", "Башнефть" и "Когалымнефтегаз". В 1990-1991 гг. — заместитель и первый заместитель министра нефтяной и газовой промышленности СССР. С 1991 г. — президент "ЛУКОЙЛа". По данным компании, ему принадлежат 10,38% ее акций (по котировкам в РТС на 21 июня, стоимость этого пакета превышает $2,476 млрд). В мае Forbes оценил состояние Алекперова в $3,9 млрд. (10-е место в списке российских миллиардеров).
 

Источник материала "Ведомости".

Среда, 23 июня 2004, 11:43