— Г-н Уайт, стал ли финансовый кризис для вас неожиданностью?

— Возникшие проблемы никого из нас не удивили. В нашем отчете за 2006 год мы проанализировали все накопившиеся подозрительные моменты и пришли к выводу, что закончится это все или внезапным периодом волнений на финансовом рынке, или же долговременным ослаблением экономического роста. Вот мы и получили эти рыночные турбуленции. Однако, что именно дало конкретный импульс для их начала, определить невозможно. Известно только: в какой-то момент терпимое до сих пор стало более невыносимым.

— Разве для вас не было ничего непредвиденного?

— Конечно, было. К примеру, представители финансовой отрасли заверяли нас, что пока реальная экономика не начала остывать, в их сфере никаких проблем не будет. Это оказалось ошибочным предположением. Неверным было и утверждение, что первыми пострадают хедж-фонды и экономики развивающихся стран, в то время как банкам опасаться нечего. Но особенной неожиданностью стала та быстрота, с которой банки вдруг оказались в первом ряду пострадавших, причем старинная мудрость о том, что межбанковский рынок представляет собой источник потенциальной слабости всей системы, оказалась всеми позабыта.

— Закончился ли кризис после предъявления банками своей отчетности?

— Этого мнения придерживаются те, кто основной причиной волнений на финансовых рынках считают проблему ликвидности. Они исходят из того, что кризис завершится, как только будут предъявлены проверенные банковские отчеты и станет яснее, где в действительности имеются риски. По этой логике более высокий уровень прозрачности будет достаточным условием для того, чтобы решить проблему ликвидности.

— А вы с этим мнением согласны?

— Думаю, что проблема лежит глубже. Банки ставят под сомнение достаточность своего капитала. Это серьезнее, чем проблема ликвидности. Это побочный продукт длительного периода экспансии, фазы задолженности и в некоторых случаях неприкрытой спекуляции. Тут банкам необходимо лучше наладить собственный контроль.

— Каким же образом?

— Выход в ужесточении условий для новых кредитов. Это уже происходит в США и в Европе тоже. Остается только надеяться, что условия кредитования не станут чересчур строгими. Взаимосвязь видна здесь невооруженным глазом: станет труднее брать кредиты — снизится потребление, что приведет к замедлению роста экономики, а от этого в свою очередь пострадают банки — у них возникнут убытки и потребность в увеличении капитала. Это и есть процесс динамического спада.

— И насколько он вероятен?

— Он уже начался. Вопрос только в том, насколько резким он будет. Ответить на это сейчас не может никто. Многое зависит от того, как будут развиваться цены на активы.

— Почему?

— Сейчас на своем самом высоком историческом уровне находятся цены почти на все неликвидные активы — акции и домовладения, частично коммерческую недвижимость, а также высокодоходные облигации, государственные займы развивающихся стран и даже почтовые марки и антиквариат. При выдаче кредита они служат гарантией. Если же в ситуации, когда банки и без того сами ограничивают кредитование, в цене упадут еще и гарантии, это станет еще одним элементом процесса динамического спада. Подобную взаимозависимость реальной экономики и финансовой сферы мы наблюдали при экономическом росте. Вполне вероятно, что с тем же мы столкнемся и в случае спада.

— Так кризис может еще усилиться?

— Я же не говорю, что он завершится катастрофой. Однако есть достаточно оснований полагать, что он пока еще не закончился. Такой длительный период экономического роста, какой мы имели, не может обойтись без проблем, как бы мы ни желали обратного.

— Что же может произойти еще, если представить себе наихудший вариант развития событий?

— Обострение спада реальной экономики по широкому фронту.

— Правильной ли была реакция США, которые понизили учетную ставку на 125 базисных пунктов и одновременно сформировали пакет фискальных мер более чем на 160 млрд долл.?

— На этот вопрос я хотел бы ответить подробнее. Прошлый опыт научил нас тому, что возможности оживить экономику путем экспансивной фискальной политики ограниченны. Сейчас уже практически всеми признано, что хорошие времена следует использовать для того, чтобы снижать дефициты и наращивать прибыль. Именно так и должна функционировать денежно-кредитная политика. При экономическом подъеме она должна быть в принципе более строгой, чем до сих пор. Это сдерживало бы динамику процесса кредитной экспансии, рост цены активов и распыление расходов. Скажу больше: я считаю ошибкой, что в хорошие времена банки так сильно снижают свое внимание к заблаговременному упреждению рисков.

— Таким образом, это означает, что и в денежно-кредитной политике, и в фискальной политике, и в упреждении рисков необходимо использовать хорошие времена…

—… Для того, чтобы быть готовыми к неизбежному спаду. Верно. Еще Библия учит, что в течение семи урожайных лет надо создавать запасы для последующих семи неурожайных. Проблема в том, что у нас отсутствуют институциональные рамки, способные заставить человека это делать. Поэтому, когда наступают плохие времена, мы вынуждены прибегать к антицикличным мерам, постоянно опасаясь при этом, сработают ли они так же эффективно, как и в прошлый раз.

— Чего вы ждете от антицикличных мер, предпринятых в США? Будут ли они эффективны?

— В принципе предусмотренный пакет расходов очень мал. Предполагается, что благодаря ему рост экономики увеличится более чем на 50 базисных пунктов. Однако бюджетный дефицит американцев и без того уже очень велик и, судя по прогнозам, в будущем году возрастет еще сильнее. Не говоря уже, к примеру, о предстоящих финансовых проблемах американского здравоохранения.

— А денежно-кредитная политика?

— Думаю, что снижения учетной ставки в конце концов свою роль сыграют. Они были весьма значительными и последовали друг за другом с короткими промежутками, даже если сравнивать с 2001 и 2002 годами. Однако нельзя исключить того, что частные домохозяйства, которые ввиду высокой задолженности так озабочены по поводу своего будущего, несмотря на низкую процентную ставку, все-таки воздержатся от приема кредитов. Для того чтобы еще влиять на потребительское поведение, понижения учетных ставок должны быть все более значительными.

— Давайте вернемся к финансовым рынкам. Не является ли их либерализация одной из причин нынешних проблем?

— В последние годы какого-то значительного прогресса в либерализации финансовых рынков не было. Он имел место раньше, в минувшие 30—40 лет. Впрочем, в последние годы финансовые рынки самым масштабным образом использовали всю предоставленную им свободу в сочетании с новыми технологиями, для того чтобы создать новые инструменты и привлечь новых игроков. Это и привело к тем своеобразным явлениям, свидетелями которых мы стали в последнее время. Однако в ходе анализа мы не должны упускать из виду первопричины кризиса.

— Что вы имеете в виду?

— В принципе финансовые кризисы развиваются по похожим сценариям: безудержная раздача кредитов, неправильная оценка рисков, задолженность, неоправданный рост цен на активы, рост потребления. Однако у каждого кризиса или бума есть свои особенности. Боюсь, что сейчас при исследовании нынешних перипетий на рынке мы слишком сосредоточились на том, что является новым. Конечно, новые продукты, модели и игроки имеют подчас значительные недостатки, которые нам следует устранить. Однако считать, что тем самым мы решим проблему в целом, было бы заблуждением.

— Вы видите опасность в том, что, как только учетные ставки по процентам будут повсюду значительно снижены, банки быстренько вернутся в свои привычные будни и более серьезный кризис просто отодвинется еще на какое-то время?

— Да, конечно. Следствием асимметричных изменений учетной ставки — сильные снижения во время спада, слабые повышения во время подъема — является то, что лежащие в основе причины все увеличиваются. Игра эта приведет к тому, что асимметричные меры совсем перестанут действовать.

— Ну а существует ли вообще какое-то решение?

— В идеале необходимо прийти к симметричной реакции денежно-кредитной политики и регуляторов финансовых рынков в отношении цикла конъюнктуры. Возможно, для этого необходима обширная институциональная реформа на международном уровне. Конечно, отдельным странам пришлось бы тогда согласиться с ограничением в некоторых случаях свободы их действий.

— Это реально?

— Вероятность того, что это удастся, невелика. Шансов было бы больше, если бы экономические трудности были более значительными и тогда бы люди быстрее осознали необходимость институциональных перемен. Впрочем, желать самому себе еще больших проблем, конечно же, никто не может.

ПЕРЕВОД АЛЕКСАНДРА ПОЛОЦКОГО
 

Источник "РБК-daily"

Среда, 20 февраля 2008, 13:29